Winona Loonee
Медиум (защита)
Имя и фамилия: Вайнона Беатрис Луни |
|
Биография:
Каждое утро Вайноны начиналось с расклада Таро. Не ради того, чтобы узнать, как пройдёт день грядущий, но ради того, чтобы вспомнить, как выглядели остальные.
Первая карта – “Возлюбленные”. Кажется, именно так называли друг друга её родители до её появления на свет. Моя возлюбленная Кэролайн, - говорил дурёхе мисс Луни обворожительный рекрут Джимми Корстон, - Я буду писать тебе письма, мы поженимся как только я вернусь.
Он был не из Сейлема, этот Джимми, это Кэролайн знала. О чём она не ведала, так это о жене Джимми, которая ждала его в Бостоне.
Плодом запретной любви Вайнона появилась на свет 13 ноября 1938 года. Мисс Луни, воспитанная в строгих протестантских догмах, и помыслить не могла о том, чтобы отдать ребёнка в приют. О нет, она вовсе об этом не помышляла. Но едва наступил 1941 год она, движимая, естественно, христианской добродетелью, пошла медсестрой на фронт. Вайноне было три, но она не плакала, провожая мать – прекрасно знала, что та не вернётся – видела во сне бездыханное тело и с недетской серьёзностью смирилась.
Вторая карта – “Безумец”. О, кому как не Вайноне ведать все грани этой карты, ведь безумец – это она сама. Сейлем – ведьминский город, но даже в нём она всех заткнула за пояс своим бесстыдством.
В 9 лет она собрала целую шайку беспризорников со всей округи. Сначала люди не обращали внимания на то, что детьми, оставленными на попечение городского приюта, руководит один из первых подкидышей. Те хулиганили, воровали и разыгрывали честных трудяг, но разве после войны кто-то будет ругать детей – цветы жизни – за то, что они, в отличие от родителей своих, живы? Вот только дети понемногу да разбредались по родственникам, дальним и не очень. К кому-то вернулись с фронта родители. К 13 годам Вайнона осталась в приюте самой старшей из всех воспитанников. Не то чтобы Вайнона сильно горевала – Луни не была привязана ни к одному из тех, кем командовала в шайке. Точно так же она не искала тепла домашнего очага. Но Сейлем был мал для неё, слишком тих и скучен. В этом же году Вайнона стащила у директриссы приюта сбережения и уехала в Бостон ночным поездом. Так началось её путешествие.
Третья карта – “Искатель”. Вглядываясь в неё, Вайнона вспоминала, что именно им она была солидную часть своей жизни. Малолетней беглянкой она умудрилась объехать почти весь штат. Как оказалось, её умение манипулировать людьми работало не только на сейлемских беспризорников. К 18 годам Вайнона могла уверенно заявить, что все двери мира были открыты ей. Она ни к чему не привязывалась, никому не говорила всей правды о себе. Всё, что ей было нужно для жизни – чья-нибудь наивность и полный кошель. Большинство людей даже не успевало понять, как именно они расстались со своими деньгами и могла ли та круглолицая вежливая леди быть причиной этой разлуки.
Вайнона никогда не обзаводилась слишком большим багажом. Жила в дешёвых мотелях, наряды не копила, знакомства тоже. Но ей отчаянно чего-то не хватало. Она могла сорваться с места, не пробыв в городе и месяца, стоило ей увидеть во сне вывеску нового города. Если в её сторону хотя бы смотрели полицейские, она не чувствовала опасности – знала, что уйдёт. Вайнона сменила ворох имён и фамилий, но ни одно из имён не давало ей спокойствия. Ни один любовник не давал ей спокойствия. Словно магнитом её тянула дорога.
Четвёртая карта – “Повешенный”. Символ добровольной жертвы, и Вайнона хорошо понимала, чем именно пожертвовала.
Ей было 26, когда она осела в Чикаго. Словно маятник, до этого ритмично движущийся из одной стороны в другую вдруг остановился. В 1964-м в Чигако остановился Цирк Уродов с твёрдым намерением стать местной достопримечательностью. Зайдя внутрь из праздного любопытства, Вайнона не смогла уйти. Хозяйка цирка, женщина прагматичная, быстро смекнула, что у Вайноны с совестью раздельное проживание и огромный актёрский потенциал. Цирку не хватало гадалки, и Вайнона стала Блистательной Беатриче. Впервые за долгое время у женщины был шатёр над головой, заменявший крышу, и люди, которых она могла назвать не то чтобы семьёй, но кем-то близким.
Вайнона пожертвовала Цирку 7 лет своей жизни, всё это время оттачивая как свой актёрский талант, так и проницательность.
Однако стоило её творческому псевдониму действительно прогреметь на весь Чикаго, выстраивая к ней очереди из желающих разгадать своё будущее, как ей начал сниться один и тот же сон.
Она видела пронзительно голубые глаза и слышала во сне как стучат о сукно игрального стола кости. Впервые к чему-то привязавшись настолько, чтобы забыть о дороге, Вайнона несколько месяцев боролась с собственным видением, прекрасно понимая, что за жертва от неё требуется.
И всё же на исходе третьего месяца она сдалась.
Пятая карта – “Дьявол”.
Блистательная Беатриче покинула Чикаго, предпочтя ему Лас-Вегас, город азартных чертей и потерянных душ. Здесь всем было наплевать, кем она была в Чикаго. Здесь ей самой было наплевать, кем её считают.
Начиная с нуля, гадалка впервые за всё своё долгое путешествие назвалась своим настоящим именем.
Тем самым, видимо, накликав Дьявола по свою душу. Дьявола, взгляд которого мучил её несколько месяцев. И хотя Вайнона не была той женщиной, которая верит во Христа, в Аида она уверовала (какая ирония, отказаться от догмы вечной Жизни ради того, кто есть вечная Смерть).
Вайнона помнила, как скучала весь вечер в грошовом будуаре, оборудованном под ожидания её клиентов: побольше дыма и благовоний, полупрозрачных драпировок и непонятной атрибутики. Поменьше реальности. Чтобы каждый почувствовал себя во сне, чтобы она сама погрузилась в полуявь.
Однако Аид кем-то большим, чем сновидение (хотя надо признать, у сна и смерти безумно много общего). Только заглянув в глаза Смерти Вайнона поняла, чего ей всё это время не хватало.
Встряски, пробирающей до костей, взгляда в глаза смерти, чтобы отчаянно полюбить жизнь.
Она стала медиумом Аида, в тот вечер впервые узнав, что означает читать мысли другого существа с такой ясностью.
Шестая карта её расклада – “Верховная жрица”. Это суть Вайноны вот уже 44 года. Благодаря Аиду она больше не меняла ни своего имени, ни возраста. Она приучила себя ценить роскошь, не боясь расстаться с ней. Искать удовольствие в постоянстве увлечений, но не ставить их во главе угла. Но самое главное – Вайнона научилась заботиться о ком-либо кроме себя, тем самым заботясь в первую очередь о собственном благополучии.
Потому что впервые в её душе поселилось спокойствие. Теперь у неё был кто-то, кто ценил её жизнь наравне со своей. Теперь она сама ценила свою жизнь.
Связь с вами: skype: kiririn-sama, icq: 665469290
Это как будто в комнате резко падает температура. Ингрид никогда не претендовала на то, чтобы считаться знатоком человеческой психологии или же эмоций. Да ей бы и самой, по-хорошему, подобный знаток не помешал бы. Но сейчас она почему-то очень ясно видит недовольство, скользящее в собеседнике. Это не агрессия, не гнев – только холод, от которого по коже бегут мурашки. И дело не в том, что ей есть дело до того, что он думает или как относится к ней в целом или к этому разговору в отдельности – просто ощущения от подобной смены настроений не самые приятные. Внутри Иф появляется чувство, будто бы на неё что-то давит, а подобное она ненавидит.
Пальцы, ещё секунду назад тянущиеся к корешку одной из книг, резко сжимаются в кулак от произнесённого Имсом “Форсберг”. Девушка вся вытягивается, напрягается, как струна, готовая вот-вот порваться. Она всей душой ненавидит эту фамилию. Меньше всего на свете она желает быть одной из Форсбергов. Но Галлагер не должен этого видеть. Она должна сохранить достоинство и не показать ему ещё больше, чем он уже увидел. Ингрид кусает губы, чтобы не наговорить прямо сейчас лишнего. Она смотрит в глаза мужчины и выдерживает его взгляд.
“Пошёл ты…” – мысленно повторяет она как мантру, когда он всё же меняет тему на более безопасную. По крайней мере, сейчас.
И едва бастардка хотя бы немного успокаивается, как воздух вместе с размышлениями мужчины разрезает ненавистное ей имя.
Чтобы не выругаться в лицо мужчине, приходится закусить щёку изнутри. Опустив глаза, она старательно выслушивает всё то, что он говорит, пытаясь выделять из всего этого потока только новую для себя информацию.
Она скрещивает руки на груди, переводя взгляд на висящие на противоположной стене часы. Секундная стрелка отсчитывает мгновения, Ингрид пытается считать вместе с ней, чтобы успокоиться. Девушка удивлена, что вообще так много выслушала, а не ушла. Пусть бы этот наглец сам себе рассказывал свои басни, ей-то какое дело?
Но она не могла отрицать, что это было ей интересно. Имс прощупывал её познания, выворачивал наизнанку те сведения о ней, которые подсунул ему отец. Проверял, издевался, злил. Вот что делал с ней Галлагер. А она почему-то получала от этого удовольствие пополам с гневом.
Ингрид, не испытывая ни намёка на смущение (пусть платит за её нервы), берёт из пачки Имса две сигареты – одну, чтобы выкурить сейчас, вторую – прозапас. Девичьи пальцы отбирают у мужчины зажигалку, чтобы поджечь табак, и только после этого садится в кресло напротив, затягиваясь. Дым прямиком из лёгких устремляется к потолку, завораживая Ингрид. Такая переменчивая субстанция, которую произвели её лёгкие, а всё же красивая и недолговечная. Как правда.
- Прибавьте к попугаю хамелеона, мистер Галлагер, а в зелье добавьте сахара по вкусу, чтобы голос казался сладким и нежным, как патока, - с иронией посоветовала она мужчине, снова затягиваясь. Быть может, не назови он её полным именем и уж тем более фамилией, ей было бы интересно и дальше корчить из себя серьёзную дурочку, которая понятия не имеет, что оборотное зелье, вообще-то, изменяет всё, включая голос. Но Имс её разозлил, а значит дальше она будет тратить своё время исключительно удовольствия ради.
- Вы всегда вечером начинаете пороть такую чушь и глупости? Если да, то я предпочитаю беседовать с вами по утрам или же не беседовать вовсе. Разве что за сигареты, они у вас всё же отменные, - очередная струйка дыма устремилась к потолку, подтверждая слова девушки, - И кстати кофейная гуща и гадание на ней – полное дерьмо и маразм. Я предпочитаю Таро, - откровенно веселясь, вещала Ингрид. Сигарета в её руке медленно тлела и про себя девушка решила, что как только докурит её – можно будет уходить. Интуиция подтверждала – слишком долго находиться наедине с этим мужчиной… опасно? Спокойно? Нервно? Когда тебе 16, все твои чувства едва ли можно разложить по полочкам, Ингрид и не пыталась.
Он хвалит её как собаку. Ингрид чувствует себя достаточно расслабленной, чтобы не высказать это вслух, но всё же не настолько доброй, чтобы не запомнить. Искренность в голосе Имса для неё – незнакомая интонация, виртуозный блеф ради издёвки. Так поощряют скаковую лошадь, когда она берёт очередной барьер. Так дрессируют псов. Иными словами – тех, кто тебе не равен по статусу и положению, не может ответить и должен только со слепым благоговением ловить чужое одобрение.
Она, чёрт возьми, всю жизнь сражалась за одобрение одного-единственного человека. А сейчас получает то, за что боролась, с совершенно неожиданной стороны и этого слишком много. Иф понятия не имеет, что ей делать со всем этим, да и не хочет разбираться сейчас.
Хочется просто закрыть глаза, изредка делать затяжки, ощущая, как дыхание приобретает другой ритм, почти на уровне транса. Сладковатый табачный дым щекочет ноздри, привкус табака слегка горчит на нёбе и ей кажется, что она могла бы провести в этом кресле несколько часов, просто смакуя вкус этих сигарет и зная, что из кресла напротив за ней наблюдают внимательные глаза.
Ей плевать, Грим у неё в чашке, Красный Колпак или Банши. Даже если там сам дементор – ей всё равно. Она распахивает глаза только когда слышит, что шаги Имса раздаются уже за её креслом и только тогда оборачивается.
Их общение всё больше напоминает загадки Сфинксов. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты смотришь. Продолжай смотреть.
Из библиотеки она уходит уже глубокой ночью. В кармане юбки – оставленная сигаретная пачка, а в глазах усталая уверенность в том, что уж она найдёт, что делать с чужим насмешливым одобрением.
Иногда ведь и собака, которую хвалят, может заставить хозяина исполнить трюк.
Отредактировано Winona Loonee (2015-11-03 01:32:47)
