Хорошие учителя всегда плохие родители. Так говорят все, это подтверждают цифры статистики. Но это нисколько не оправдывало Чарльза, который не был своему сыну отцом, хоть каким-нибудь.  Единственное, что утешало – у него перед глазами был ещё более скверный наглядный пример ужасного родительства  - Эрик Леншерр, но ровняться на худших всегда было сомнительным утешением и отвратным стимулом к совершенствованию.
Однако вина, которая бы грызла Ксавьера в другой ситуации, спала крепко и не беспокоила его. Эгоистичная натура, держащая в своих руках контроль над ним, не видела в Легионе какой-либо выгоды, что заведомо исключало пути к сближению. Озлобленной сущности, состоящей из гнева, копившегося долгими годами, не нужны друзья или родственники, не нужны приятели и почитатели, только пешки, которыми в нужный момент можно пожертвовать ради короля, шестёрки, способные отвлечь внимание от козырного туза в рукаве.
Знал ли Натиск, всё чаще ощущающий на себе давление полноправного хозяина тела, такие слова как «семья», «любовь», «забота»? Рождённый в ненависти так же и умирает. Близкое присутствие родной крови, близкого человека всё чаще возвращало пустым тёмным глазам голубой окрас и ясность, пусть и продолжалось это доли секунд. Чарльз сражался, боролся, пусть эта борьба и не была видна невооружённым глазом.
- Кто я? – изумлённо переспрашивает, а брови удивлённо ползут на лоб, - Да как смеешь ты, юнец, спрашивать у меня подобное? Ты сомневаешься в том, с кем имеешь дело?
Шаг навстречу. И ещё один. Ровно настолько, чтобы расстояние между ними стало ничтожным, достаточным, чтобы протянуть руку, схватить паршивца за ворот байки  и дёрнуть на себя, замерев в нескольких сантиметрах от его лица ядовито прошипеть:
- Правильно делаешь. Твой отец был слабаком, который боялся брать вину на себя. Наверное, поэтому он и создал меня в своём подсознании, - гаденькая улыбочка замирает на губах, мужчина упирается руками в грудь отпрыска и отталкивает его от себя. Голос повышается до раздражённого среднего, - Чтобы я сделал за него то, о чём он мог только мечтать. А теперь уйди с дороги, - размашистыми движениями он делает рывок вперёд, намеренно задевает  Дэвида плечом, однако побег не длится долго. Уже через метров десять Профессор застывает на месте как вкопанный. Ноги, руки, всё тело не слушаются его, а мир перед глазами становится сплошным чёрным пустым пятном. Ничем. Даже нет возможности спросить «что происходит», потому что губы онемели, а попытка что-то сказать отозвалась лёгким покалыванием на коже.
Мозг, словно влажное и скользкое желе, как будто сдавили в ладони, мгновенно отключая все чувства. Он бы так не боялся, если бы не знал что это, но Чарльз прекрасно понимал – ментальная ловушка. Полный контроль. И он так легко и наивно в неё попался.
«Откуда… Откуда в нём столько мастерства?  В этом слабаке?» - последняя мысль, прежде чем ослабшее тело оседает на землю и проваливается в себя.
Вокруг Ксавьера уже долгое время не было ничего. Пустота. В ней ничего не чувствуется, ни касания ветра, не шороха одежда, только ты сам и бесконечная чернота, из которой нет выхода. Точнее, выход где-то есть, но Натиск спрятал его достаточно искусно, чтобы ослабший телепат не был в состоянии найти его без посторонней помощи.
А искать помощь он перестал уже давно. Устал, утомился, отчаялся её найти. Просто терпеливо ждал, когда новый хозяин тела сам утомиться от бренной оболочки, которая ограничивает в действиях, не даёт распробовать сладкий вкус силы.